Бесчестье. Страница 9

Он звонит ей домой и попадает на кузину Полин.

– Мелани недоступна, – ледяным голосом сообщает Полин.

– Что значит недоступна?

– Это значит, что она не хочет с вами разговаривать.

– Передайте ей, – говорит он, – что я звонил по поводу ее решения бросить учебу. Объясните, что оно опрометчиво.

В среду занятия складываются из рук вон плохо, в пятницу и того хуже. Студентов мало, только посредственные, пассивные, со всем соглашающиеся. Объяснение этому может быть лишь одно. Все вышло наружу. Он находится в деканате, когда кто-то произносит за его спиной:

– Где я могу найти профессора Лури?

– Это я, – не успев подумать, отвечает он.

Мужчина, задавший вопрос, невысок, тощ, сутуловат. На нем великоватый ему синий костюм, источающий запах сигаретного дыма.

– Профессор Лури? Мы с вами разговаривали по телефону. Исаакс.

– Да. Здравствуйте. Может быть, пройдем в мой кабинет?

– В этом нет необходимости.

Мужчина некоторое время молчит, собираясь с духом, потом набирает побольше воздуха в грудь.

– Профессор, – говорит он, сильно нажимая на это слово, – возможно, вы человек очень образованный и так далее, но то, что вы сделали, дурно. – Он замолкает, качает головой. – Дурно.

Две секретарши даже не пытаются скрыть любопытство. В деканате присутствуют и студенты; когда посетитель повышает голос, все они замолкают.

– Мы отдали нашу дочь в руки подобных вам, полагая, что вам можно доверять. Если не доверять университету, то тогда кому же? Нам и в голову не приходило, что мы посылаем дочь в гадюшник. Вы, может быть, и занимаете высокое положение, и степени у вас есть и такие и сякие, но мне на вашем месте было бы очень стыдно за себя, и да поможет мне Бог! Если я что-то не так понял, вам самое время сказать об этом, да только сомневаюсь, что я не прав, вон у вас и на лице все написано.

Действительно, самое время. Имеющий что сказать да скажет. Но он стоит, лишившись дара речи, кровь гулко ухает в ушах. Гадюка. Что тут отрицать?

– Простите, – бормочет он, – у меня дела. – И, повернувшись, точно деревянный, уходит.

Исаакс следует за ним по заполненному людьми коридору.

– Профессор! Профессор Лури! – восклицает он. – Вам не удастся так просто уйти! Вы еще не слышали главного, я вам сейчас скажу!

Так все и начинается. На следующее утро – редкостная распорядительность – он получает из офиса вице-ректора (работа со студентами) письмо с извещением, что на него подана жалоба, подпадающая под статью 3.1 университетского Кодекса поведения. Его просят при первой же возможности связаться с офисом.

Извещение, пришедшее в конверте с пометкой «Конфиденциально», сопровождается копией упомянутого кодекса. Статья 3 трактует о домогательствах или преследованиях по расовым, этническим и религиозным мотивам, на основании половых различий, сексуальных предпочтений или физической немощи. Статья 3.1 посвящена преследованию студентов преподавателями и соответствующим домогательствам.

Еще в одном документе описывается структура и правомочность дисциплинарного комитета. Пока он читает, сердце неприятно колотится. К середине документа внимание его начинает рассеиваться. Он запирает дверь кабинета и сидит с листком бумаги в руке, пытаясь представить себе, что же произошло.

Он уверен, сама Мелани такого шага не сделала бы. Она слишком простодушна, слишком не осведомлена о своих возможностях. За всем этим наверняка стоит тот человечек в плохо сидящем костюме, он и кузина Полин, дурнушка, дуэнья. Должно быть, они уговорили ее, измотали и в конце концов свели в ректорат.

– Мы хотим подать жалобу, – надо думать, сказали они.

– Подать жалобу? Какого рода жалобу?

– Жалобу личного характера.

– Насчет домогательств, – вероятно, вставила кузина Полин; Мелани так и стояла сконфуженная, – жалобу на профессора.

– Пройдите в комнату номер такой-то.

В комнате номер такой-то он, Исаакс, осмелел:

– Мы хотим подать жалобу на одного из ваших профессоров.

– Вы хорошо все обдумали? И действительно этого хотите? – следуя заведенному порядку, спросили у него.

– Да, мы действительно этого хотим, – ответил он, глядя на дочь, предоставляя ей возможность возразить.

Нужно заполнить бланк. Перед ними кладут бланк и перо. Рука берет перо, рука, которую он целовал, рука, знающая его очень близко. Сначала имя жалобщика: Мелани Исаакс, аккуратными печатными буквами. Рука колеблется над столбиком квадратов, выбирая, какой пометить. «Вот тут», – указывает желтый от никотина палец отца. Колебания затухают, рука опускается, ставит X, этот крест праведников: «J’accuse»[16]. Теперь графа, отведенная для имени обвиняемого. Дэвид Лури, пишет рука, профессор. И наконец, в самом низу листа, дата и подпись: арабеска «М», «е» с четкой петелькой, завитушка последней «с».

Дело сделано. Два имени на листке бумаги, его и ее, бок о бок. Двое в постели, уже не любовники, но враги.

Он звонит в офис вице-ректора, ему велят прийти туда к пяти, по окончании рабочего дня.

В пять он ждет в коридоре. Появляется Арам Хаким, молодой, элегантный, приглашает его войти. В комнате еще двое: Элайн Винтер, заведующая его кафедрой, и Фародиа Рассул с факультета социологии, председатель университетского комитета по дискриминации.

– Время уже позднее, Дэвид, причина, по которой мы собрались, известна, – говорит Хаким, – поэтому давайте сразу перейдем к сути дела. Какой подход к нему будет наилучшим?

– Для начала расскажите мне, в чем состоит жалоба.

– Очень хорошо. Речь идет о жалобе, поданной мисс Мелани Исаакс. А также, – он оглядывается на Элайн Винтер, – о некоторых имевших ранее место нарушениях, по-видимому связанных с мисс Исаакс. Элайн?

Инициатива переходит к Элайн Винтер. Ей он никогда не нравился, она считает его пережитком прошлого, от которого чем быстрее избавишься, тем и лучше.

– У нас есть вопросы относительно посещения занятий мисс Исаакс, Дэвид. По ее словам – я разговаривала с ней по телефону, – за последний месяц она присутствовала на занятиях всего два раза. Если это так, вам следовало доложить об этом. Она утверждает также, что пропустила экзамен. Между тем, – Элайн заглядывает в лежащую перед ней папку, – согласно представленным вами ведомостям, посещаемость у нее безупречная, а за экзамен она получила семьдесят баллов. – Элайн недоуменно глядит на него. – Стало быть, если только у нас не имеется двух Мелани Исаакс…

– Имеется только одна, – говорит он. – Мне нечего сказать в свое оправдание.

Плавно вступает Хаким:

– Друзья, сейчас не время и не место для решения серьезных вопросов. Единственное, что нам следует сделать, – он окидывает взглядом двух других, – это уточнить процедуру. Вряд ли я должен говорить вам, Дэвид, что все будет происходить на строго конфиденциальной основе, могу вас в этом заверить. Ваше доброе имя не пострадает, как и имя мисс Исаакс. Будет образована комиссия. Ее задача – установить, имеются ли основания для дисциплинарных мер. Вы или ваш поверенный получат возможность оспорить состав комиссии. Слушания будут проходить при закрытых дверях. Тем временем, пока комиссия не выработает рекомендаций для ректора, а ректор не примет соответствующих мер, все будет идти по-прежнему. Мисс Исаакс официально отказалась от посещения проводимых вами занятий, от вас же ожидается, что вы воздержитесь от каких-либо контактов с ней. Я ничего не пропустил? Фародиа, Элайн?

Доктор Рассул, поджав губы, качает головой.

– Дела о домогательстве всегда сложны, Дэвид, сложны и неприятны, но мы считаем принятые нами процедуры достойными и справедливыми, так что мы просто выполним их шаг за шагом, как положено. Я же посоветовала бы вам ознакомиться с ними и, может быть, проконсультироваться с юристом.

Он хочет ответить, но Хаким предостерегающе поднимает руку: